7 січня 2021 року, у свято Різдва Христового, на телеканалі «Росія» відбувся показ традиційного Різдвяного інтерв’ю Святішого Патріарха Московського і всієї Русі Кирила. Предстоятель Руської Православної Церкви відповів на питання політичного оглядача ВДТРК, ведучого програми «Вісті» А.О. Кондрашова.  

— Ваша Святосте, спасибі Вам величезне за можливість поспілкуватися традиційно з Вами в день Різдва Христового.

— Дякую вам. Спасибі.

— Дозвольте відразу перше питання. Важкий, незвичайний видався нам минулий 2020 рік. Що це було? Покарання, випробування — що нам послано?

— Абсолютно справедливо це явище називати пандемією. Пандемія в перекладі з грецької — це «весь народ». Дійсно, весь народ, весь рід людський піддався цієї небезпеки. У минулому вже бували різного роду епідемії, часто дуже грізні. Взяти, скажімо епідемію чуми в Західній Європі — вона забрала життя половини жителів Європи, це було страшне випробування, тому і назвали цю страшну епідемію чуми пандемією. Ну, і сьогодні це слово застосовується за призначенням, тому що немає такого місця, де можна було б по-справжньому сховатися від цієї хвороби. Іншими словами, надзвичайний феномен, пов’язаний з поширенням небезпечного вірусу, і тому не повинно бути несерйозного і поверхневого ставлення до того, що відбувається. 

На жаль, до цього часу в побуті іноді поширюється така думка, ніби це десь там, а я ніколи не захворію. Хворіють сьогодні усі — і високопоставлені люди, і працючі, і непрацюючі, і пенсіонери, і молоді, тому потрібно особливе ставлення кожної людини до цієї хвороби. А досвід вчить нас, в тому числі історичний досвід: коли суспільство здатне приймати відповідні консолідовані протиепідемічні заходи і вживати необхідні засоби, епідемії зупиняються. Так було навіть за старих часів. Якщо взяти епідемію XVII століття — почалася чума в Москві, яка привела до страшних наслідків. Велика кількість священиків просто померла, не було кому здійснювати богослужіння, храми закрилися; більш того, неможливо було ховати людей — на церковних цвинтарях було заборонено ховати тих, хто помер від чуми. Можна собі уявити страшну картину, цей жах, кошмар, через який пройшла Москва. Але пройшла, зробивши відповідні висновки, і ці висновки не тільки закарбувалися в пам’яті москвичів, але, мабуть, увійшли і в державну політику. Коли в 1837 році в Одесі спалахнула чума, губернатор граф М.С. Воронцов і владика Гавриїл, архієпископ Херсонський і Таврійський, спільно прийняли рішення, які ми зараз намагаємося повторити. Уявляю собі, як було владиці Гавриїлу — в той час, коли храми грали центральну роль в житті людей! — видати розпорядження про те, що храми закриваються. На два місяці храми були закриті, потім доступ до храмів був обмежений: біля кожного храму стояв наряд поліції і не допускав таку кількість людей, щоб між ними не було достатньої дистанції. Ну і, крім того, було заборонено прикладатися до хреста, до образів. Все це відображено на шпальтах історії, і ми знаємо, що все це було санкціоновано церковною владою і підтримано владою державною. 

Тому те, що сьогодні ми приймаємо протиепідемічні заходи, які іноді викликають збентеження, в тому числі серед благочестивих людей, — це не якась новація. Ми йдемо в руслі наших благочестивих предків. І як запроваджені ними дії ні у кого не викликали підозри в тому, що Священноначалля діє, прагнучи досягти якихось недекларованих і небезпечних цілей, так, сподіваюся, і сьогодні народ з довірою ставиться до всіх тих вказівок, які, в тому числі, і мені довелося зробити і які спрямовані на те, щоб обмежити саму можливість захворювання, в тому числі через участь в богослужіннях.

— Взагалі коронавірус, звичайно, здійснив титанічні зсуви в нашому звичному життєвому укладі. І суспільство поділилося: хтось втратив орієнтири, став панікувати, взагалі уникати людей, боячись заразитися і померти; і з’явився такий термін, як ковід-дисиденти — ці люди геть ігнорують всі санітарні норми. Ваша Святосте, а яким має бути християнське ставлення до коронавірусна викликом, якщо можна так сказати? 

— Зараз наступають Різдвяні дні, і в свято Різдва ми будемо слухати в храмі такі слова: «Страха же вашего не убоимся, ниже смутимся». Не повинно бути страху. Страх — це взагалі дуже негативне почуття. Страх сковує людини і нерідко може повністю його поневолити, позбавити свободи дій. Тому страх — абсолютно негативне поняття, за винятком такого дуже важливого поняття, як страх Божий. Але страх Божий — це не емоційний страх, а усвідомлення моральної відповідальності за свої вчинки перед лицем Божим.

Тому закликати до того, щоб люди боялися, щоб виникала паніка у зв’язку з поширенням цього захворювання, — це абсолютно неправильний шлях. А що слід робити? Звичайно, треба виховувати людей, прищеплювати такий спосіб мислення і такий образ дій, які б мінімізували можливість заразитися. Але і в цьому випадку, звертаючись до людей віруючих, хотів би сказати: не треба спокушати Господа Бога свого, як сказано в заповідях. Деякі вважають: я ж віруюча людина, я причастився Святих Христових Таїн, я прийшов в храм з добрими намірами, нічого мене не повинно бентежити, ніяка інфекція до мене не доторкнеться. Але ж точно так же Господь відповів на спокусу диявола, коли той запропонував йому кинутися вниз з даху Єрусалимського храму, щоб, не розбившись довести Своє Божество, Свою Божественну силу. Що Господь відповів? «Не спокушуй Господа Бога свого» (див. Втор. 6:16; Мф. 4:5-7). Тому ніколи і ніхто з щиро віруючих людей не може спокушати Господа, стверджуючи: оскільки я віруюча, оскільки я пішов в храм, оскільки я приклався до святині, я точно не захворію. 

Нехай цей євангельський приклад допоможе зрозуміти, що спокуса Господа — це прагнення грішної людини до того, щоб Господь слідував нашій, вибачте, дурній логіці. Неможливо залучити Вседержителя світу до участі в наших дрібних, часто дуже неправильних, а іноді й просто поганих вчинках. 

— Ваша Святосте, пам’ятайте, як ще під час першої хвилі пандемії з Вашого благословення служби в церквах проходили при мінімальній кількості людей, там були тільки клірики, хор, ті, хто служив. На Ваш погляд, чи не залишив цей досвід якоїсь травми як для священнослужителів, так і для пастви? Адже храми Руської Православної Церкви насправді завжди були відкриті для всіх — і раптом таке? 

— Скажу про щось суто особисте. Для мене супроводжувалася реальною травмою і дуже важким переживанням необхідність закликати людей — публічно, через телебачення — не відвідувати Божі храми. Все моє життя, я вже про це говорив, присвячене тому, щоб, навпаки, запрошувати людей в храми, приводити людей в храми, приводити людей до Бога. Іншої мети в моєму житті немає…

— І тут таке…

— І ось змушений Патріарх сказати: Не ходіть до храмів. Важко було навіть, знаєте, не просто морально, духовно — фізично важко було вимовити ці слова. Але мені допоміг приклад преподобної Марії Єгипетської, великої подвижниці V століття, яка пішла в пустелю і все своє життя, десятки років, прожила в пустелі, не відвідуючи храму, і стала великою святою, угодницею Божою. Тобто в якихось екстремальних умовах невідвідування храму можливе, але що не повинно відбуватися? Невідвідування храму не повинно послаблювати нашу віру, знижувати рівень нашого воцерковлення, а тим більше підривати моральні основи християнського життя. Ось якщо разом з невідвіданням храму ми перестаємо бути хорошими християнами або навіть просто перестаємо бути християнами, — це великий гріх. Ну, а перетерпіти, перечекати той період часу, коли відвідування храму може супроводжуватися дуже небезпечними наслідками для здоров’я, — це теж обов’язок християнина. Він повинен зберегти себе і для майбутніх добрих справ, і для допомоги ближнім, і взагалі зберегти своє життя, тому що турбота про життя є неодмінним обов’язком кожної людини. Ось чому самогубство є непрощенним гріхом. Життя і здоров’я — це дар Божий, і відповідальність за цей дар несе сама людина. Тому будь-яка дія, яка може зруйнувати людське життя — підірвати здоров’я, — якщо ця дія йде від нашої доброї або, в цьому випадку, злої волі, — це, безсумнівно, гріх. 

— Мені здається, ми повинні бути вдячні пандемії за те, що вона явила світу абсолютно нових героїв. Дуже скромних, раніше непомітних людей, на яких ніколи не фокусувалася наша увага. Розумієте, про кого я говорю…

— Так.

— Це, природно, медики, волонтери, священнослужителі. Ті люди, які, напевно, і зараз, коли ми з Вами розмовляємо, працюють десь в «червоній» зоні.

— Так.

— Що б ви сказали цим людям, які, не шкодуючи свої життя, знаходяться на передовій у боротьбі з інфекцією?

— Я испытываю чувство искренней благодарности и радости за то, что замечательная традиция жертвенного служения во имя блага и здоровья жизни ближних сохраняется в жизни современных людей, в том числе молодежи. Ведь если вспомнить эпидемии прошлого, такие имена, как доктор Гааз, доктор Пирогов, — это же действительно удивительные примеры того, как во времена, когда не было таких мощных лекарств, как сейчас, врачи шли к больным. Пирогов 16 раз посещал смертельно больных людей, — а это была чума, — и не заразился, Господь хранил его. И то, что сегодня наши добровольцы и особенно наши врачи, медперсонал, рискуя своей жизнью, своим здоровьем, осуществляют свой долг с таким энтузиазмом, дерзновением, без всякого хныканья, без всяких требований «нет, вы нам дайте то-то и то-то, потому что мы делаем такие важные дела», — всё это встречает глубокую благодарность со стороны народа. А в моем сердце — и благодарность, и радость, потому что в тяжелый момент нашей жизни оказалось множество людей, способных на подвиг и на жертвенность. И покуда это будет в нашем народе, мы действительно будем непобедимыми, потому что победа всегда связана с жертвой.

— Ваше Святейшество, такой вопрос. Очень часто Вы говорите о том, что есть много потенциальных рисков от всеобщей цифровизации в нашей жизни; вот и сейчас Священный Синод в своем послании отметил обеспокоенность христиан, да и не только христиан, тем, что дистанционное образование может и после пандемии остаться с нами навсегда. Как Вы считаете, какие области, сферы цифровизации требуют отдельного осмысления?

— Я не буду говорить о цифровизации в принципе, а хотел бы сказать об отдельных применениях цифровых технологий. Цифровые технологии способны создать инструменты, обеспечивающие тотальный контроль за человеком. Ничего подобного в прошлом не могло быть. Человеческая мысль, техническая цивилизация сегодня достигли такого уровня, когда, внедряя цифровые технологии, можно обеспечить тотальный контроль над человеческой личностью. Не просто наблюдение за человеком, но управление человеческим поведением. В книге Апокалипсис сказано, что пришествие антихриста будет сопровождаться тотальным контролем над человеком. Там не используются эти слова, но из содержания совершенно ясно, что речь идет о способности тотально контролировать человеческое поведение. Там говорится, что на чело человека будет наложена печать антихриста, и без этой печати нельзя будет ни купить, ни продать, ни участвовать ни в каких общественных отношениях, — человек будет обречен на гибель.

— А если этот человек сам рад быть таким «всемирно наблюдаемым»? Как сейчас со смартфоном — смотрите, какие возможности, от геопозиции до всех фотографий…

— Да.

— …причем люди идут на это сами.

— В том-то и дело. Диавол же является не в виде злодея, кощея бессмертного, а в виде ангела света (см. 2 Кор. 11:14); и пришествие в мир антихриста будет сопровождаться появлением удивительного человека, который по своей интеллектуальной мощи, по силе воздействия на людей способен будет вывести человечество из тех кризисов, в которые оно попало. Этот человек и предложит: чтобы всякая преступность ушла из нашей жизни, давайте руководствоваться тем, чтобы каждый человек имел некий ключ ко всему, что ему потребно. Например, это может быть карточка — прикладываете и получаете доступ к продуктам питания, доступ к образованию, а если этой карточки нет, то все теряется. Мы с Вами сейчас рассуждаем о том, что развитие цифровых технологий вооружает человечество способностью осуществлять тотальный контроль над личностью. Я привел в пример Апокалипсис и антихриста, с тем чтобы убедить тех людей, которые, может быть, об этом пока не задумывались, что максимальное развитие тотального контроля над человеком означает рабство, и все будет зависеть от того, кто будет господином над этими рабами. Вот почему Церковь категорически против использования цифровых технологий в обеспечении тотального контроля над человеческой личностью.

— Будем надеяться, что хоть дистанционное образование отменится и очное образование вернется в нашу жизнь…

— Ну, дистанционное образование — это не самое страшное, что есть. Конечно, сейчас есть необходимость в том, чтобы не допускать заражения опасной инфекцией большого количества учащихся. Но дистанционное образование имеет другие негативные последствия — не те апокалиптические, о которых я говорил, а более приближенные. Например, когда люди обучаются вне общения с другими, — это, я думаю, тоже очень опасно. Потому что ребенок формируется в семье, студент формируется в коллективе, в общении с профессорами, преподавателями, своими товарищами, друзьями. Поэтому помещение человека в искусственную изоляцию может, несомненно, негативно отразиться на его формировании.

— Ваше Святейшество, можно, спрошу Вас о Белоруссии, ведь это территория пастырской ответственности Русской Православной Церкви? Там с некоторого времени наблюдается некоторая напряженность между властями и частью общества; сейчас идет на спад, но, тем не менее, сохраняются какие-то моменты. Белорусский экзархат призвал к прекращению насилия и к проведению диалога. Вот скажите, как Русская Православная Церковь в целом реагирует на гражданское нестроение такого рода и как можно в Белоруссии достичь национального примирения, согласия?

— Ну, во-первых, мы полностью поддержали владыку Вениамина, нового главу Белорусского экзархата, Белорусской Православной Церкви, и весь белорусский епископат, которые обратились к народу с призывом прекратить насилие и пойти по пути примирения. И ведь это обращение было направлено ко всем. Со стороны властей были случаи неоправданного насилия, чрезмерного употребления силы; но и со стороны протестующих тоже были проявления радикализма.

Мы свидетели того, что произошло на Украине, — сейчас слово «майдан» стало нарицательным. Совершенно очевидно, что опыт Украины должен научить всех нас, что преобразования в обществе должны проходить таким образом, чтобы они не сопровождались нарастанием внутренней напряженности и особенно радикализацией отношений между людьми. В самом деле, сколько революций уже было, сколько разного рода переворотов, но где, кто и когда посредством насильственных действий достигал мира, покоя, благополучия в обществе? Всегда после революции должен быть долгий период восстановления. Поэтому нужно стремиться к лучшему, не разрушая того, что есть, а развивая в лучшую сторону, модернизируя в хорошем смысле этого слова, улучшая и общественные отношения, и вообще жизнь страны.

Поэтому наш призыв к Белоруссии, близкой моему сердцу Белоруссии, с которой я лично связан еще по своему служению в Смоленске, очень люблю белорусский народ, люблю город Минск и вообще чистоту и порядок этого края… И вот такой пастырский призыв и пастырский совет: все вопросы нужно решать мирно, но, если вопросы существуют, их нужно решать, и это уже обращение и к белорусским властям. Нельзя откладывать в долгий ящик то, что вызывает несогласие и напряжение в обществе. Нужны инструменты разумного, делового обсуждения проблем с выходом на конкретные решения. Дай Бог, чтобы прекратились попытки силовыми способами решать эти вопросы в Белоруссии, и пусть по милости Божией стал бы развиваться диалог между властью и народом, властью и обществом, с участием всех сил, включая представителей религиозных общин, направленный на стабилизацию положения и на всестороннее развитие братской Белоруссии.

— Ваше Святейшество, всем известно, что долгое время Вы принимаете участие в мирном процессе между Баку и Ереваном, причем делаете это вместе с религиозными лидерами как Азербайджана, так и Армении. Вот сейчас случился конфликт, новое обострение конфликта в Карабахе; слава Богу, теперь там наши миротворцы. Перспективы какие, будет ли мир, как Вы считаете?

— У меня есть надежда на то, что мир будет, и я отталкиваюсь от позиции церковных и религиозных властей как Армении, Карабаха, так и Азербайджана. Вы знаете, что Русская Церковь инициировала обсуждение карабахской проблемы с участием Католикоса всех армян и с участием Верховного муфтия, верховного мусульманского лидера Азербайджана Паша-заде. Мы провели несколько туров таких переговоров и о многом договорились. И я думаю, главный итог этих переговоров заключается в том, что два религиозных лидера, за которыми стоит большинство народа, говорили друг с другом, и этот разговор был очень спокойным в том смысле, что не было никаких обвинений, никакого напряжения. Хотя у каждого были свои аргументы и эти аргументы честно высказывались, но они не сопровождались тем, что называется скрежетом зубовным, когда эмоции захлестывают и когда диалог превращается практически в словесное сражение. Ничего подобного никогда не было, и происходило это потому, что именно религиозные лидеры несут в полной мере ответственность за духовное состояние своего народа. А что такое духовное состояние? Какая сила возьмет верх — сила мира, любви, спокойствия или сила зла — от этого и будет зависеть поведение людей.

Поэтому роль религиозных лидеров важна — мы ее не преувеличиваем, но и не преуменьшаем. И ведь во время этих переговоров достигались совершенно конкретные результаты — обмен пленными, неиспользование религиозных символов, религиозной фразеологии, религиозной мотивации для того, чтобы вдохновить противоборствующие стороны. Выведя религиозный фактор из этого противостояния, мы, конечно, значительно понизили возможный градус этого конфликта со всеми вытекающими последствиями. Поэтому, не преувеличивая роль религиозных лидеров, ни в коем случае не следует и игнорировать эту роль.

Церковь Русская готова также участвовать в этом процессе, чтобы вносить свой миротворческий вклад в решение очень непростой проблемы, которая, к сожалению, в настоящий момент могла быть приостановлена только присутствием российских миротворцев. Дай Бог, чтобы миротворческий потенциал религий заменил присутствие людей с оружием, которые разделили противоборствующие стороны.

— Вы уже упомянули майдан, после которого наступил глубокий общественный раскол внутри самой Украины. Но потом последовал церковный раскол — вовремя, конечно же, Фанар в Стамбуле подсуетился, да и пошло… Теперь мы видим, насколько глубок раскол в Церкви. Вообще, как Вы считаете, Ваше Святейшество, можно ли и каким образом достичь православного единства?

— Фанар не допустил ошибку, а совершил преступление, я говорю это с горечью. С чужих мыслей и с чужих слов Константинопольский Патриарх совершил то, что совершил. Я неслучайно подчеркиваю: с чужих, потому что обладаю информацией о том, что Патриарх Варфоломей находился под давлением могущественной политической силы, связанной с одной из сверхдержав. Его положение в Турции, мы знаем, очень сложное, непростое. Всегда молимся за Патриарха Константинопольского, понимая, что непросто ему осуществлять свое патриаршее служение. Но, тем не менее, в какой-то момент — я ничему не хочу учить своего собрата, но в какой-то момент, может быть, нужно набраться силы, чтобы и самым могущественным силам сказать «нет». Думаю, этого Патриарх Варфоломей не сказал и включился в конфликт. А какова была логика тех, кто стоял за Патриархом Варфоломеем, кто, собственно говоря, инспирировал этот конфликт? А логика заключалась в том, чтобы оторвать Россию, православную Россию от православных братьев и сестер в Средиземноморье, на Ближнем Востоке. Потому что, по мнению этих стратегов, уж слишком большую роль играло и играет Православие в формировании духовной, культурной общности и, не разорвав православные связи, невозможно было какими-то внешними факторами разрушить эту духовную общность. Поэтому замысел прост: оторвать Русскую Церковь от православных Греции, арабского мира, Ближнего Востока, с тем чтобы послабее стало Православие.

— То есть попытки еще будут?

— Попытки будут и дальше. Опять-таки, не хочу произносить никакой критики в адрес своего константинопольского собрата, но, несомненно, все то, что произошло потом в Константинополе, в Стамбуле, свидетельствовало о наказании Божием. Патриарх Варфоломей ввел раскольников в киевскую святыню, в киевскую Софию, и потерял Софию константинопольскую — она стала мечетью. Вот мне хотелось бы, чтобы люди задумались, что же произошло. Ты отобрал Святую Софию в Киеве у православных людей, у Православной Церкви, ты вошел туда и привел туда раскольников, и ты потерял свою собственную Софию… Думаю, более очевидные последствия, исходящие от Божиего повеления, представить себе сложно, и последствия наступили незамедлительно, потому что грех был слишком велик. Ну, а выходить из этого мы должны все вместе. Нужно молиться друг за друга, по крайней мере в личных молитвах, если это сейчас затруднительно в богослужении, поскольку мы не поминаем Константинопольского Патриарха в диптихах. Но молиться нужно друг за друга и делать все для того, чтоб этот кризис в Православии, навязанный извне, как можно быстрее прошел. Русская Церковь готова пройти свою часть пути для того, чтобы достичь этой цели.

— Ваше Святейшество, очень хочется все-таки закончить это интервью на праздничной Рождественской ноте, хотя, конечно, в этом году и Новый год, и Рождество у нас без массовых гуляний по понятным причинам, ради эпидемиологической безопасности все мы будем лишены больших и шумных праздников. А вот как эту радость, которая традиционно выходит за пределы божественных богослужений, не растерять в своем собственном сердце? Как быть праздничным?

— Вообще праздник сопровождается проявлением двух эмоций — веселья и радости. Казалось бы, одно и то же, однако это совсем не так.

— А чем отличаются?

— Веселье — это внешние эмоции. Вот рассказал человек что-то смешное, и люди засмеялись, им весело. А радость — это состояние души. Вот когда мы причащаемся Святых Христовых Таин, нас никто не веселит, а мы выходим из храма с радостью в сердце. Когда мы делаем добрые дела, когда добровольцы, жертвуя своим временем и рискуя здоровьем, делают добрые дела, у них в сердце радость, но не веселье. Веселье формируется в ответ на веселые передачи по телевидению, в ответ на разные смешные истории, — ну и дай Бог, пускай люди посмеются, повеселятся, но давайте помнить о том, что веселье пройдет очень быстро. Выключили телевизор, потушили свет, закончилось застолье, — и веселье закончилось. А вот радость важно сохранить в сердце, ведь радость — это дар Божий. Радость, о которой я говорю, невозможно сформировать никакими внешними факторами — ни культурными, ни научными, ни деловыми; это состояние формируется силой благодати Божией, которая изливается не только на людей православных и даже не только на людей верующих. В ответ на все то доброе, что люди делают, даже в ответ на их добрые мысли, в ответ на готовность отказаться от того, что омрачало их сердце и доставляло скорбь другим, Господь посылает эту радость. Я желаю именно эту Рождественскую, Божественную радость сохранять в сердце как можно дольше.

— Спасибо Вам большое, Ваше Святейшество.

— Благодарю Вас.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси